В Институте

Сергей Михайлович, можете кратко рассказать об экспедиции, к которой готовитесь?

У нас совместный проект с Красноярским научно-исследовательским институтом геологии и Московским институтом биологии развития. В этом году нам посчастливилось, и РНФ поддержал нашу заявку на выполнение междисциплинарного проекта. Мы комплексно изучаем уникальное по масштабам и по условиям образований Томторское месторождение редких и редкоземельных металлов. Экспедиция, в которую мы сейчас едем, как раз в рамках этого проекта. Все собранные в процессе экспедиции материалы будут обработаны и исследованы биологами, геологами и технологами. Группа специалистов под руководством В.И. Кузьмина из Красноярского института химии и химической технологии СО РАН будет отрабатывать технологию извлечения полезных компонентов из очень специфических ультрадисперсных руд Томторского месторождения. Специалисты нашего Института будут проводить геологические, минералого-геохимические, физико-химические исследования условий возникновения этих руд, чтобы в будущем разработать методы прогноза такого типа оруденения. Специалисты из Института биологии развития РАН под руководством А.Ю. Розанова будут изучать роль микроорганизмов в формировании руд Томтора. Томторское месторождение расположено на севере Республики Якутия (Саха) и является одним из крупнейших, руды которого имеют очень высокие содержания редкоземельных элементов, ниобия, марганца, скандия и других. Вблизи от Томторского месторождения известно несколько выявленных и прогнозируемых по геофизическим данным массивов щелочных пород с карбонатитами томторской группы: Томтор, Богдо, Промежуточный, Буолкалах. На этих территориях требуется провести дополнительные геологические изыскания.

У нас с Вами не получилось встретиться, потому что Вы были заняты работой на сканирующем электронном микроскопе. Эти анализы связаны с экспедицией, в которую Вы собираетесь?

Да, мы уже начали изучать образцы с Томторского массива. У нас в Институте в Аналитическом Центре имеется современный сканирующий электронный микроскоп, который позволяет изучать на микроуровне (до сотен нанометров) горные породы, руды и минералы, выявлять не только морфологию и взаимоотношения минералов, но и их химический состав. Это очень важный аналитический инструмент для исследования, особенно дисперсных объектов. Этот микроскоп находится в лаборатории рентгеноспектральных методов анализа, которую возглавляет отличный специалист, к.г.-м.н. Николай Семенович Карманов. Сейчас метод сканирующей электронной микроскопии очень востребован в нашем Институте. Очередь в три смены. Если бы были 4-я и 5-я смены, то, не сомневаюсь, что сотрудники Института тоже бы сидели за микроскопом, потому что он позволяет получить чрезвычайно важные данные.

Вы сейчас готовитесь к экспедиции. Исследовательская работа сама по себе не простая, а работа в полевых условиях требует еще больше сил и энергии. Как у Вас получается сохранять такую увлеченность в работе?

Современная Геология — это мультидисциплинарная наука, представляющая собой сочетание геотектоники, геодинамики, литологии, минералогии, геохимии, геохронологии, изотопной геохимии и других направлений. В современной геологии ученый использует экспедиционные (натурные) наблюдения, экспериментальные методы исследований и различные научные подходы, изучает материал с применением современного оборудования, высокоточных приборов. Очень характерны для наших исследований комплексность и междисциплинарность. Это очень интересно! С распадом СССР много что у нас разрушилось. Это печально, масштабные проекты возможно делать только большим сплоченным коллективом. Была воспитана плеяда талантливых геологов! В Улан-Удэ, в Забайкалье я больше 10 лет проработал с Николаем Леонтьевичем Добрецовым. Это был один из наиболее плодотворных периодов. Был очень хороший дружный коллектив. Всё делали вместе — и работу в Геологическом Институте СО РАН, и полевые исследования, и отмечали праздники, переживали горестные моменты. Николай Леонтьевич организовал в институте крупные экспедиции в разные регионы Бурятии, в составе которых трудились специалисты разных направлений. Под его руководством мы реализовывали крупные проекты. Когда Николай Леонтьевич переехал в Новосибирск, он начал создавать комплексные программы, междисциплинарные проекты, особенно когда стал председателем Сибирского отделения РАН. Чрезвычайно важно, когда и биологи, и геологи, и физики, и лирики — все объединяются для решения какой-то крупной проблемы.

Жизненной энергии, по сравнению с юным возрастом, конечно, не хватает. К нынешней поездке, например, готовлюсь тщательно. На Севере не простые условия, которые требуют и моральной, и физической выдержки. Сейчас у нас совместный проект, скучать некогда. Силы появляются, когда знаешь свое дело и увлечен им. И люди есть, которых можно брать в качестве примера для подражания и которые вызывают просто восторг.

С нами рядом длительное время работал замечательный геолог Глеб Васильевич Нестеренко. Он недавно ушел из жизни в возрасте 96 лет, но до последнего дня плодотворно и эффективно трудился в нашем Институте. Ему было около восьмидесяти лет, а мы вместе с ним были в экспедиции в непростых условиях Забайкалья. Фактически, он каждый год становился первым автором публикаций в ведущих зарубежных и отечественных журналах. Буквально в день прощания с Глебом Васильевичем мы получили извещение о том, что статья, инициатором которой он был, была принята к публикации.

Еще был в СССР такой государственный деятель — Славский Ефим Павлович — человек, которым можно искренне восхищаться. Он был бессменным руководителем министерства среднего машиностроения. Было в СССР такое министерство, совершенно непонятное людям из-за рубежа, но самое эффективное в системе Советского Союза. Это министерство строило все специализированные городки (Академгородок, урановое производство в Томске, Красноярский академгородок), занималось разработкой месторождений радиоактивного и редкометалльного сырья. И руководил им Ефим Павлович, которому в конце 80-х годов было 90 лет! В его подчинении были и строители, и геологи. У Ефима Павловича и сельскохозяйственные предприятия в подчинение были, причем у большинства министерств сельхоз предприятия были убыточны, а у него — нет! Удивительный человек, многие в 80 лет уже неработоспособны, а он руководил таким крупнейшим министерством, и делал это очень эффективно. На таких людей хочется равняться! Это важно, когда человек занят и знает свое дело.

Какие качества Вы цените в людях, какие качества необходимы ученому-геологу?

Прежде всего — честность и порядочность. Когда мы работали в карьерах, меня поражало, как простые работники — водители, подсобные рабочие, а среди них было немало бывших заключенных, легко определяли, можно человеку доверять или нет. К порядочным людям они всегда хорошо относились. В геологии очень много тесных взаимодействий с разными людьми, разными специалистами, и быть надежным человеком крайне важно для плодотворной работы. У меня как-то получалось сохранять хорошие отношения со всеми.

Сейчас время какое-то ненадежное стало, и людей таких же много, я остро переживаю непорядочность в людях. У нас работа ответственная, требует от человека высоких моральных качеств, впрочем, как и всякая работа. Времена меняются, а честность в человеке остается. Яркий пример — Феликс Николаевич Шахов, один из первых, с кем мне довелось работать. Феликс Николаевич всегда был независимым человеком — участник Брусиловского прорыва и профессор Томского политехнического института, он проходил еще по делу о геологах и был репрессирован, а это в биографии всегда прописывалось. И вот, нужно было заполнять автобиографию, и он написал: «Был осужден, но судим не был». Еще была графа такая: «Ваше отношение к советской власти?» — он написал: «Спокойное», — это было чересчур в то время, конечно, но никто не трогал Феликса Николаевича, поскольку знали его глубокую порядочность, высокий уровень профессионализма и патриотизма. Как-то он был на Камчатке, вдали от населенных пунктов, вместе с геологами и рабочими производственной партии. «Лихие ребята», — сказал он о рабочих. Так эти «лихие ребята» после нескольких недель совместной работы со слезами расставались с Феликсом Николаевичем, увидев к нём настоящего Человека и Геолога.

Есть ли в работе геолога рутина? Как с ней справляться, достигать результата?

Конечно! Рутины в нашей работе много, приходится делать трудоемкую монотонную работу, чтобы увидеть результат, но именно это и увлекает. Как-то мы на учебном выезде изучали глины, есть такой метод — отмучивание глин. Берутся специальные цилиндрические стаканы, туда помещается проба. Затем они заливаются чистой водой, разбалтываются каждый день и в течение месяца-двух сливается верхний слой, в котором находятся частички глинистых минералов. Это очень муторное занятие, я пару лет в том числе и этим занимался.

В этот период, чтобы поехать в район озера Макоколь и провести там несколько геологических маршрутов, мы — Феликс Николаевич Шахов, Николай Александрович Росляков и я — приехали в поселок Алексеевка на границе с Китаем. В те времена это была пограничная зона, куда попасть было сложно. И пока наш начальник отряда, Николай Александрович, договаривался с местными властями, я пошел в книжный магазин, и купил там книгу «Покорение глубин». Прихожу в машину-газик, там сидит Феликс Николаевич и спрашивает меня: «Ну и что, что это вы там купили?» Я говорю: «Да вот, книжку купил». «А зачем вы ее купили?» — спрашивает Феликс Николаевич, а я отвечаю: «Это же очень интересно, новое направление, связанное с исследованиями океана!». «Ну так и начертательная геометрия очень интересная наука, если её изучать и серьёзно заниматься!» — ответил Феликс Николаевич. Со временем я понял, что он был абсолютно прав! Любой предмет интересен и прекрасен, нужно только детально его изучать. Это запомнилось на всю жизнь.

В тот период отмучивания глин я общался с мудрейшим человеком Владимиром Михайловичем Цибульчиком, и он рассказывал, насколько этот процесс важен. По минеральному составу глин можно выяснить, реконструировать, в каких условиях формировались породы и минералы. И когда я проникся, что называется, стало очень интересно, увлекательно! В начале какое-то действие может казаться совершенно рутинным, но когда приходит понимание, становится чрезвычайно интересно! Потом я защитил кандидатскую диссертацию по поведению радиоактивных элементов в корах выветривания, благодаря также и этой «мучительной» работе.

Как найти баланс работы и отдыха? Где Вы для плодотворной работы находите вдохновение?

Я трудоголик, наверное. Есть люди, которые умеют ярко отдыхать, создавать праздник. Я отдыхаю в семье. Даже шумного праздника не нужно. Все-таки есть что-то такое, аура, наверное, атмосфера, которую создают любимые близкие люди. Рядом с ними и слов не нужно. Вдохновляют также геологические экспедиции. Мы бываем в отдаленных горно-таёжных районах, где можно наблюдать необыкновенную красоту и восхищаться грандиозностью природы. Вероятно, это тоже придает силы. Полевые исследования — это праздник, мы в июне всегда отмечали начало полевых работ. Николай Леонтьевич Добрецов часто повторял: «Геологу без полей нельзя!».

Как Вы пришли в геологию?

Это отчасти спонтанно получилось. Я был влюблен и пошел учится на геологический факультет за своей будущей супругой. Мы были знакомы еще со школы, занимались туризмом, ходили в походы и в Горную Шорию, и в Хакасию. Она сначала в техникум поступила, а потом в университет, на геологию. Ну поскольку она поступила на геологию, и я тоже вслед за ней. Хотелось приобщиться к прекрасному. Ну вот и приобщился в результате. Я по-хорошему завидовал тем ребятам, у которых родители были в геологии, они многое знали с детства. Хотя и мои родители, с моей точки зрения, были самые лучшие! Потом я работал в Улан-Удэ, куда меня пригласил удивительный человек и геолог Федор Петрович Кренделев, а позже в Бурятию приехал Николай Леонтьевич в качестве директора Института.

Расскажите, как открывают месторождения?

Что значит открыть месторождение? Сейчас вообще говорят, что месторождения не открывают, а делают. С момента первого обнаружения до сдачи в разработку проходит колоссальный период времени. После геологической съемки начинаются предварительные поиски, детальные поиски, потом предварительная разведка, детальная разведка, и потом уже сдача в эксплуатацию. Все этапы необходимо пройти.

Очень много я работал на Зун-Холбинском золоторудном месторождении. Первооткрывателями считаются два геолога, но они не стали бы первооткрывателями, если бы эту точку минерализации не разведывали в дальнейшем под руководством прекрасного геолога и человека Петра Алексеевича Рощектаева. От первого обнаружения до сдачи в эксплуатацию прошло почти 40 лет! Огромные коллективы геологов-практиков и исследователей были задействованы в его изучении и разведке. Только наша группа тогда сдала около 5 томов отчетов по результатам исследований. А таких томов отчетов при защите месторождения в ГКЗ [Государственная комиссия по запасам полезных ископаемых] было представлено около сотни.

Сейчас таких масштабов работы провести невозможно. Передали (или они сами взяли) все крупные месторождения частникам, у которых главный принцип получить максимальную выгоду. Но что частник один может сделать? При И.В. Сталине было организовано министерство Геологии, которое сейчас, к большому сожалению, упразднено. На весь Советский Союз были созданы тысячи геологических карт! Была проведена геологическая съемка всей территории страны и созданы карты масштаба 1:200 000, подразумевающие, что на каждые 2 км², должна быть взята, как минимум, одна проба — и это только в случае однотипных горных пород! А если были изменения, то геолог должен был все зафиксировать, нанести на эту карту и опробовать. Карты создавались вплоть до 70-х годов. Например, для Восточного Саяна геологическая съёмка была закончена в 1959 году. Потом какие-то участки были детализированы, делали карты 1:50 000. Всё сопровождалось томами отчетов и объяснительных записок. Я считаю, что это был трудовой подвиг в нашем государстве, совершённый и со стороны министерства Геологии, и со стороны огромного количества Геологов, и руководителями страны. В каждой области или республике существовала экспедиция, которая была ответственна за геологическое изучение своего региона, своей области. Кроме этого, были еще специализированные экспедиции, которые занимались изучением отдельных элементов, например, лития, редких металлов, радиоактивных элементов, прежде всего урана и т.д. Но в 90-е годы все эти экспедиции развалили в течение короткого времени. Гигантский геологический потенциал был, совершенно потрясающий, это же и передача знаний какая была, преемственность, масштаб невероятный! До сих пор геологические карты, созданные в то время, широко используются.

Чтобы провести работы на высоком уровне, как это раньше делалось, необходимы большие вложения. Бурить скважины, горные работы выполнять — все это очень дорогостоящие виды работ. У нас вся страна в прогнозных ресурсах. В Бурятии в ПГО [производственное геологическое объединение] «Бурятгеология» работало несколько тысяч человек! Причем треть штата — это были высококлассные геологи! Большое количество крупнейших месторождений открыто и разведано! Сейчас этого нет по причине упразднения производственных геологических организаций. И это очень горестно. Это очень плохо для нашей страны.

В какие-то моменты геологическая работа кажется «дубовой», «бульдозерной», особенно на стадиях разведки и эксплуатации. На самом деле все очень ответственно, и нужно всё делать чрезвычайно тщательно. Я помню, в Улан-Удэ один геолог рассказывал ситуацию, очень поучительную. Разведывалось молибден-вольфрамовое месторождение, и нужно было взять технологическую пробу. Частные пробы брали, получили высокие содержания, подтвердили месторождение. Нужно было взять технологическую пробу — это проба, как минимум, от десятков до сотен тонн. Делается это следующим образом: свозится руда и ее бульдозеры начинают перемешивать, добиваясь однородности в составе и содержаниях. Вот такую пробу отобрали, а подушка, на которую пробу сваливали, была сделана из пустой породы. Когда начали бульдозеры все перемешивать, то перемешали, зацепив часть «подушки» из пустой породы. Чтобы обосновать объект как месторождение, предельные содержания, рудные, должны быть, к примеру, не меньше 20 г/т. Изначально руда превышала — 20-22 г/т, после того как перемешали, анализы показали 19,5 г/т. Этот геолог говорит: «Я не знаю, что делать теперь...Хоть стреляйся!». Он был ответственным за взятие этой технологической пробы и дальнейший анализ.

Какие качества в Вас воспитала геология?

У меня были замечательные родители, я вырос среди людей, прошедших войну: людей с орденами и медалями. У меня были удивительные учителя и коллеги: Феликс Николаевич Шахов, Федор Петрович Кренделев, Николай Леонтьевич Добрецов и большое число сотрудников ИГМ СО РАН и ГИ СО РАН, которым я очень благодарен, а ушедших с благодарностью помню. Вот это самое главное! Что дала Геология — это радость общения с прекрасными специалистами и людьми, а также возможность увидеть восхитительные, красивейшие районы нашей Родины.

Вообще, люди все разные, я однажды с большим интересом наблюдал шахматный матч Корчной — Карпов за звание чемпиона мира. И, каково же было мое удивление, когда над первым ходом, когда только партия начиналась, Корчной задумался на несколько десятков минут и потратил большую часть времени, которое ему отводилось. С одной стороны, есть люди логически настроенные, их можно назвать «логиками», — у них все по полочкам, и все расписано. Это Анатолий Карпов. А второй тип — «цейтнотники», как я их называю, — это Корчной. Раз он боролся за чемпионскую корону, то он тоже великий шахматист. Так вот он в состоянии цейтнота играл просто блестяще. Принадлежность к «логикам», вероятно, упрощает им жизнь. Ну а я себя больше отношу к «цейтнотникам».

Я вот сейчас подумал, что мне очень повезло. Я был и с Феликсом Николаевичем, на Бухтарминском водохранилище в его последней экспедиции. И ездил в последнюю экспедицию с Николаем Леонтьевичем Добрецовым на Восточный Саян. Много я работал с Федором Петровичем Кренделевым, замечательный человек был, первоклассный геолог, у него идеи летели — прямо брызги шампанского! Веселый, радостный, очень оптимистичный человек. Он терпеть не мог лентяев, называл их «сачками» и самыми страшными людьми. В общем да, я тоже понял со временем, что страшновато, когда работаешь с человеком, который изображает деятельность, а не делает.

Ну а Николай Леонтьевич, был прежде всего энциклопедист в геологии, он знал прекрасно и минералогию, и математическую геологию, и тектонику, и геодинамику, в общем, все это сочетал и обладал прямо реактивным складом ума. Я, например, восхищаюсь такими людьми, которые моментально схватывают, быстро могут что-то сформулировать, очень точно отвечают — вот это очень хорошее качество. И Николай Леонтьевич им обладал. Он однажды сказал в присутствии сотоварищей, что считает меня своим учеником — мне было это очень приятно, я был рад это услышать именно от него.

Какое самое яркое научное событие было в Вашей жизни?

Сложный вопрос. Наверное, запуск первого спутника. Мы все тогда были вовлечены, на улицу толпы людей выходили смотреть искусственную звезду, созданную руками человека. Полет Гагарина, конечно, это было очень яркое событие, казалось чем-то фантастическим и совершенно невероятным и наполняло чувством гордости за нашу страну. А для меня, наверное, одним из самых радостных событий стала защита моим сыном кандидатской диссертации.

А самое яркое ненаучное событие?

Любовь, конечно!

Сейчас лето, школьники, которые переходят в старшие классы, выбирают, куда будут поступать. Студенты, которые заканчивают ВУЗ, присматриваются к тому, где работать. Что Вы посоветуете молодому поколению?

Воспитывать в себе общечеловеческие качества, прежде всего, честность и порядочность. И трудиться, для того чтобы достичь определенного уровня, после которого начинается процесс творчества, тогда скучно не будет уж точно.

Учиться своему делу, своей профессии просто необходимо. Очень ценно, когда есть преемственность. В молодых нужно вкладывать – должен быть обязательно процесс обучения. Человек же не может просто так прийти – белый лист – прочитать книжку и стать специалистом. Молодым нужно перенимать опыт и знания, трудиться и изучать свое дело и себя. Нужно, чтобы учителя показывали и рассказывали, как все делается. В СССР плеяды специалистов в геологии были воспитаны, была такая силища! Многое, к великому сожалению, утеряно. И как это восстановить? Прежде всего, необходимо и как можно быстрее изменить систему обучения, которая в настоящее время внедрена в наших школах. Все, кто учился до перестройки имели возможность изучать физику, химию, биологию, астрономию, то есть большое разнообразие предметов, и после этого ученик окончивший школу выбирал себе профессию. Сейчас всё разбито на специализированные классы в одних нет биологии и химии, в других физики и астрономии. Мне просто страшновато от такого обучения. Видимо, идеологи такого способа обучения считают, что прямо после окончания школы ребята сразу станут Менделеевыми, Энштейнами, Курчатовыми, Ляпуновыми, Дарвиными.

В любом случае, настоящий интерес и творчество приходит только через детальное погружение в свою работу. Честное отношение к делу, которому человек себя посвятил, дает глубокое удовлетворение.