Заведующий Центральным Сибирским геологическим музеем ИГМ СО РАН Андрей ВИШНЕВСКИЙ — об особенностях путешествий по Танзании и о том, какой энергией делятся с нами минералы.
Этот музей Новосибирска с полным правом можно назвать самым драгоценным: вряд ли где-то ещё в городе можно встретить столько драгоценных металлов, как и других замечательных «творений» земных недр, в первозданном состоянии. Речь идёт о Центральном Сибирском геологическом музее Института геологии и минералогии имени В. С. Соболева СО РАН, заведует которым кандидат геолого-минералогических наук Андрей ВИШНЕВСКИЙ.
Танзанийские приключения
— Андрей Владиславович, какие дороги привели вас в музей?
— Геология мне была интересна со школы: уже тогда в городе Копейске Челябинской области я ходил в кружок юных геологов. Когда пришло время поступать в вуз, передо мной стоял выбор — ехать в Москву, Петербург или Новосибирск. Остановился на последнем варианте и не прогадал. После НГУ пришёл в Институт геологии и минералогии СО РАН, здесь с 2004 года работаю в лаборатории петрологии и рудоносности магматических формаций, а в 2018 году меня пригласили заведовать музеем, когда эту обязанность сложил с себя возглавлявший музей предыдущие 27 лет Николай Михеевич Подгорных. С тех пор я и совмещаю должность заведующего музеем и старшего научного сотрудника той же самой лаборатории.
Вид на вулкан Ол-Доиньо-Ленгаи из рифтовой впадины (озеро Натрон).
— Год назад вы побывали в Танзании, можно сказать, до того, когда эта страна стала «мейнстримом». Вы отправлялись туда с научными целями?
— Это был отпуск, но мы с женой обычно стараемся выбирать такие места для отдыха, где есть что посмотреть с точки зрения геологии. Если Вьетнам — то шпинели, если Шри-Ланка — то сапфиры и месторождения лунного камня, а в Танзании — это минерал танзанит, который нигде больше не встречается, и знаменитая зона геологических разломов Восточно-Африканский рифт с вулканом Ол-Доиньо-Ленгаи. Этот вулкан уникален тем, что выбрасывает не базальтовую, а карбонатную лаву. Изначально, кстати, мы планировали поехать на Филиппины, но это был март, мир захватывал коронавирус, началась массовая отмена авиарейсов через Китай и Корею, мы сдали билеты и полетели в Танзанию. Выбирая эту страну, отдыхать едут на Занзибар — на этом острове обычный отдых, чуть подороже, чем в Турции или Юго-Восточной Азии. А в континентальной Танзании всё заметно дороже, тем более что туристу в сопровождение обычно приходится брать машину и трёх человек — гида, повара и водителя.
Солнце пробивается сквозь тучи, пыль и дым на вершине вулкана.
Мы прилетели в аэропорт Килиманджаро, недалеко от той самой горы, — как раз в этом районе находятся месторождения танзанита и расположены щелочные вулканы. На один из них сделали ночное восхождение. Правда, складывалось оно не слишком удачно. Выехали из лагеря в час ночи, а накануне прошли поливные дожди — и наш «Лэнд-Крузер» через километр застрял в песке. До подножия горы было ещё километров шесть, которые пришлось идти пешком. В итоге восхождение мы с проводником-масаем начали позже запланированного — в пять часов утра, а спустились, когда солнце вовсю жарило в зените. Хорошо ещё, что оно восходило у нас за спиной и какое-то время нас прикрывала от его лучей тень горы. Супруга до вершины не дошла, осталась внизу и успела пообщаться со стаей бабуинов.
Спуск в танзанитовую шахту.
- Для этого восхождения нужна спецподготовка?
- Оно довольно сложное, без средней физической подготовки с ним не справиться, но специального снаряжения не нужно. Из всех моих поездок эта дорога оказалась самой тяжёлой: сначала шесть километров по пеплу, смешанному с песком, куда проваливаются ноги, а потом подъём на 1 700 метров.
Кристаллы танзанита — их цвет варьирует от светло-лилового до густо-фиолетового.
— Но вы нашли что искали?
— Нам больше надо было посмотреть, как выглядит этот вулкан, хотя пару-тройку образцов щелочных лав и танзанита мы добыли. Один образец получилось провезти с собой, а остальные всё ещё лежат в Танзании у нашего знакомого, ждут, когда будут оформлены все документы. Некоторые образцы пришлось отправлять на анализ в столицу страны Додому, чтобы получить лицензию.
Ряженый под масая на занзибарском пляже.
— Какие танзанийцы по характеру?
— Абсолютно разные люди. Масаи — скотоводы, очень похожие на наших соседей-монголов, пасут баранов, живут на мясе и молоке, строят дома наподобие юрт из глины и тростника, они ближе и понятнее нам. Кстати, масаи, которые ходят по Занзибару и предлагают туристам свои услуги, — в основном ненастоящие. Основную часть населения Танзании составляют чернокожие банту, они по менталитету совсем другие. При знании английского языка никаких особых проблем в Танзании не будет, нам люди, с которыми не удавалось объясниться по-английски, встречались только пару раз.
Масайская деревня в рифтовой впадине.
Танзанитовый рынок рядом с месторождениями.
Масай греет ноги в месте выхода горячих вулканических газов вблизи кратера. На ногах — сандалии из мотоциклетной покрышки, одеяние оттопырено непременным мечом, в руке — непременная же палка.
Минерал на кончике иглы
— Сколько сейчас экспонатов хранится в геологическом музее?
— Всех образцов — и в экспозиции, и в запасниках — около 20 тысяч. Пополняются наши фонды регулярно — что-то появляется по обмену, что-то привозим сами, поступают к нам и коллекции тех, кто ушёл из жизни. Каждый год это несколько десятков новых образцов минимум. Только в прошлом году было более сотни. Всего минералов сейчас известно более 6 тысяч, и мы не стремимся собрать их все — видимо, таких коллекций в мире и нет. Некоторые наши находки единичны, и мы храним их как эталонные образцы. Таких примерно три десятка, и все они открыты сотрудниками нашего института. Например, мирныйит, названный так в честь города Мирный в Якутии, и ботуобинскит — в честь Ботуобинской геологоразведочной экспедиции. Сомневаюсь, что они сейчас есть где-то ещё, кроме нашего музея и минералогического музея имени Ферсмана в Москве — это самое богатое собрание минералов в России. Если у нас около 1 200 видов минералов, то там гораздо больше.
Медный самородок массой около 700 кг из Тайметского месторождения на юге Кемеровской области. Практически полностью покрыт снаружи зеленым карбонатом меди — малахитом.
Прозрачный розовый кристалл воробьевита — одной из драгоценных разновидностей берилла.
— Многие музеи во время пандемии стали переводить свои экспозиции в виртуальный формат, а есть ли такие планы у вас?
— У нас составлен цифровой каталог с фотографиями порядка 2 тысяч образцов. Эту базу данных используем в своей работе, осталось довести её до презентационного состояния — надеюсь, что к концу года мы в каком-то виде откроем её на сайте для общего просмотра.
Метеорит Новосибирск — основная масса (наиболее крупная часть). На спиле видны вкрапления никелистого железа и общая обломочная структура — результат древнего космического катаклизма.
— Есть у вас экспонат, который вы назвали бы самым для себя ценным или любимым?
— Трудно сказать — я всё-таки здесь работаю не так давно. Нравится воробьевит своим приятным розовым цветом — это крупный кристалл в крупном образце породы. У многих образцов есть интересные истории. Например, крупный медный самородок, который вытаскивали из тайги в Горной Шории с помощью вертолёта. Есть интересные метеориты: один был найден в Новосибирске при строительстве Гусинобродского шоссе, другой — в Маслянинском районе, он оказался у нас стараниями Николая Михеевича. Есть крупные образцы самородного железа. Замечательная большая полированная пластина чароита, необычного минерала, у которого до позапрошлого года было известно только одно месторождение — Сиреневый камень на границе Якутии и Иркутской области, но зато добывали его оттуда когда-то десятками — сотнями тонн в год. Теперь известна вторая точка на планете, где есть чароит, — Патынский массив в Кемеровской области.
Метеорит Маслянино, в отличие от метеорита Новосибирск, практически полностью состоит из никелистого железа.
— Какой экспонат самый крупный или тяжёлый, а какой — самый маленький?
— У нас есть самородок меди, который весит 700 килограммов, а самые маленькие — зёрна минералов, выделенных в качестве монофракций или даже индивидуальных зерен, размером в 50–100 микрон, то есть десятую долю миллиметра. Те же мирныйит и ботуобинскит — это вытянутые зёрнышки 200–300 микрон в длину и менее 50 микрон в толщину. Увидеть их невооружённым глазом можно, но для этого потребуется некоторое напряжение.
Чароит. Сиреневый цвет, шелковистый отлив и интересный рисунок позволили этому минералу занять место наравне с лазуритом и малахитом.
— А что бы вы отметили из последних поступлений?
— В отдельной витрине, например, у нас собрано порядка 15 минералов необычных составов, которые открыли за последние десять лет на камчатском вулкане Толбачик. Они растут в отложениях фумарол — горячих вулканических струй — при температуре 100–500 градусов Цельсия. Район этого вулкана занимает второе место в России по количеству находок новых минералов, сейчас там активно работают московские исследователи, один из них, член-корреспондент РАН Игорь Пеков, передал нам часть своей коллекции.
Минералы из района Большого Трещинного Толбачинского Извержения — коллекция, переданная в музей Игорем Пековым
Новые поступления в музей, в том числе препараты из эпоксидной смолы, в которых находятся одиночные зёрна ботуобинскита и мирныйита.
Каменные превращения
Золотистый аурипигмент, замещающий красный реальгар. Это преобразование происходит под воздействием солнечного света.
— Для хранения многих исторических артефактов в музеях требуется поддерживать особый микроклимат. Есть ли настолько же «прихотливые» камни?
— Большинство минералов в поверхностных условиях достаточно устойчивы, тем более в нашем климате с относительно сухими зимами. А некоторые на свету «превращаются» в другие, рассыпаясь в порошок. Поэтому такие образцы у нас стоят под специальной чёрной тканью или хранятся в закрытых ящиках. Есть минералы водосодержащие, в которых вода находится в слабосвязанном состоянии, и они под воздействием солнечного света и воздействия атмосферы её со временем теряют — такие у нас запаяны в колбы. Вообще, проблема сохранности минералов стоит очень остро. Бывает, что исследователи собираются уточнить структуру минерала на новом оборудовании, обращаются в музеи, где хранятся эталонные образцы, берут их, начинают исследовать — и выясняется, что первичного материала там уже нет даже по структуре, он распался или заместился лёжа в ящике.
Фестончатый оникс.
— В эзотерических учениях много говорится об энергетике, которая таится в разных минералах. Вы когда-нибудь ощущали её на себе?
— Я отношусь к этому скептически. Среди минералов есть радиоактивные, вот от них исходит радиация — от одних сильнее, от других слабее, но почувствовать её всё равно нельзя. Есть минералы, от которых идут некоторые эманации: к примеру, внутри образца есть самородная ртуть, и она незаметно эманирует через мелкие трещинки. Слышал рассказы о том, что люди ощущают какое-то облегчение или просветление, подержавшись за кристалл горного хрусталя, но я никакой такой энергии не чувствую. Хотя если минерал красив на вид, то посмотришь на него — и настроение действительно поднимается.
Агат, найденный в Монголии.
Источник: ведомстинсо.рф